Гелий Рябов - Приведен в исполнение... [Повести]
— Дерьмо… — повторил он насмешливо. — Что есть дерьмо? «Туаль» — звезда. Туалет — приведение себя в звездное состояние. Но это же самое слово означает и совсем другое…
— Хватит шуток. Объясни. Я требую.
— Тексты Зои. Мне иногда кажется, что ты — это она.
— Конечно. Ты перепутал нас пять лет назад. Любил меня, а женился на ней.
— Пять лет назад меня не было.
— Что ты мелешь? Юродивый… Хотя, конечно… — Она вгляделась: — Ты постарел, я уже заметила. Пьешь не по весу, вот что.
— Как хочешь. А «он» любил тебя. И любит.
— Он? — повторила Таня с усмешкой. — Ай, как славно! Мы о себе говорим в третьем лице. Ну, что ж… Я понимаю. Тогда «она» просто обязана все простить любимому… И «он» — тоже.
— Его прощение бессмысленно. Его это не интересует. А я… Я пришел спасти тебя. От твоего прошлого. От крови, которая в тебе.
— Можно подумать, что в твоих… Прости: в «его» жилах течет вода.
— В его жилах течет нормальная кровь. А в моих… Тебе все равно.
— Конечно. Человеколюбивый Санта-Клаус, Дед Мороз, зайчик из кровавой вонючей скотобойни!
— Скотобойни?
— Перебиты миллионы безропотных скотов, вот в чем дело.
— Таня, народ растерзан, уничтожен, зачем ты…
— Народ? — вскричала она, задыхаясь. — Богоносец! Творец! Ваятель! Безропотно сошедший в ад! Целовавший и целующий эту сволочь взасос!
Он усмехнулся:
— Ты говоришь, будто ты еврейка. Мне «объяснили» в парткоме… «Евреи — инородное тело в России».
— Патриот… — процедила она презрительно. — Может, ты — член Союза русского народа?
— Пустое… — произнес он безразлично. — Чушь…
Тьма настигла его, это часто бывало с ним, и это означало, что он увидит…
То был темный зал, фриз на стенах тянулся переплетением алых знамен, светлый кристалл — прозрачный и загадочный, стоял на постаменте посредине, он светился, внутри неподвижно лежал человек с бородкой, бессильно выпростав руки из-под покрывала.
Стояли люди с винтовками, в фуражках с голубым верхом. Прохаживался старший с кобурой нагана на ремне, и бесшумно обтекали прозрачный саркофаг толпы людей. Странность была только в том, что по вполне реальному каменному настилу мимо такого же реального гроба текли призраки. Все они были серого цвета — в отличие от полнокровного покойника и такой же полнокровной охраны, а когда старший двинулся вокруг саркофага — наверное, с целью обыкновенной служебной проверки «объекта», — случилось и совсем нечто нереальное и невозможное: старший — живой, розовый, бодрый, — проходил сквозь людей легко, без усилий, словно нож сквозь масло, или даже точнее: сквозь пыль.
— Лагерная пыль… — тихо сказал Сергей.
…Всех троих по очереди внесли в комнату и уложили на пол. Таня зябко ежилась, укутываясь в шаль; Сергей решил было зажечь огонь в камине — вон он, этот камин, но раздумал: отблеск мог привлечь внимание.
А за окном стояла полная луна, освещая комнату неверным невсамделишным светом, «чекисты» в этом рассеянном свете казались черными колодами — без малейших признаков жизни.
— Только два алгоритма, — сказал Сергей. — : Мы сейчас отсюда уедем. Эти трое придут в себя под утро, наверное… Кстати, — посмотрел на часы, — ждать уже совсем недолго. Будет поиск, его организуют сразу же. И поскольку все трое хорошо меня рассмотрели — «робот» получится безукоризненно похожим. Как брат-близнец. Потом найдут тебя. Финал очевиден. Или объяснить?
— А если второй?
— Еще не все. Если мы поступим так, как я рассказал — мы умрем… Да, именно мы: я и ты — праведно. На нас не будет крови.
— Ты издеваешься! Какая кровь? Кто прольет ее?
— Бессмысленный вопрос. Вот Зоя — та всегда по существу…
— Недолго ждать. Встретишься и насладишься.
— Вопросами? Я устал от вопросов, Таня… — сказал он грустно.
— На интеллигентной девочке надобно было жениться, мой милый…
— Ты даже не подозреваешь, как ты права… А теперь — второй. Мы отведем их в сад — минут через пятнадцать они пойдут. Ножками. В доме есть две старые лопаты и сломанный напильник. Наточим. Ямы выйдут глубокими, с ровными краями.
— Убить? Нет…
— Засыпем живыми…
— Ты сумасшедший. Никогда!
— Есть таблетки… Засыпем, когда умрут.
— Послушай… Я читала… Нужно любить врагов.
— Хорошо. Будем любить. Значит — первый?
— Нет…
— На этой даче жили бомжи. Теперь здесь пусто, и значит — безопасно… Закопаем в саду, поглубже, их никто никогда не найдет. Ты пока поживешь у моих друзей, это надежно. — Вытащил из карманов служебные удостоверения и пластиковые карточки, разложил и долго объяснял значение компостеров и цифр, перфорации.
— Зачем же работникам КГБ удостоверение милиции? — Таня была ошеломлена.
— Эти документы — так называемые прикрытия. Госбезопасность работает под милицию, милиция — под государственных служащих из жэка или еще откуда-нибудь. Конспирация… Что ты решаешь?
— Я не знаю…
— Таня… Они из разведки, ПГУ. Там есть «тринадцатый» отдел — специальных операций. Убийств, попросту… Разведке понадобились монеты твоего деда.
— Глупости, чушь! Есть Исторический музей, Эрмитаж, там в запасниках что угодно! Наконец — аукционы.
— Если бы такие монеты продавались на аукционах, человек, понадобившийся ПГУ, сам бы купил их, и не было бы нужды в такой сложной операции.
— Зачем он понадобился? Зачем? И монеты… Сергей, это все похоже на детскую сказку, понимаешь!
— Как тебе сказать… Представь: премьер-министр, руководитель военной технологии, еще кто-то, допущенный к самым тяжким декретам государства, страстный, полоумный нумизмат? Как к нему подступиться?
— Зачем? Зачем к нему «подступаться», Господи!
— Это понятно. Технологии будущего. Они позволяют владеть миром. А это затаенная, стыдная мечта коммунистов… Неотразимое оружие! Весь мир марширует и поет «Партия — наш рулевой!» — представляешь?
— Это похоже на фарс.
— С 25 октября в стране кровавый фарс.
— И это говоришь ты. Сотрудник КГБ…
— Время все расставит по местам. И тогда обнаружится истина. Пойми: нумизматика — это страсть. А за страсть отдают и даже продают все: родину, отца, мать…
— И ты бы… отдал?
— Ты очень красива…
— Ты признаешься в любви?
— А как же… Зоя? — страдальчески усмехнулся он. — С ней-то как быть, Татьяна Ивановна…
— Мне нечего сказать. Делай, как знаешь…
— Ты все же не поняла: возник интерес к тебе. У них что-то не сложилось. Что-то не то. С монетами… Тебя убьют, Таня, — сто из ста.
…Когда землю разровняли и сверху насыпали мусор — листья, сухие ветки, — Сергей сказал:
— Опасность есть. Собаки. Яма не глубока… Служебные собаки.
— А я и не сомневаюсь, что у нас с тобой — только отсрочка. Все найдут.
Он покачал головой:
— Миф, один из многих. Серьезно совершенные преступления не раскрываются. Ни милиция, ни КГБ не умеют, понимаешь?
— Мы совершили преступление серьезно. Нас не найдут. Ура…
— Ты знаешь, что такое КГБ? По сути? Преступная организация, которая рвется к мировому господству. Империя зла. Сборище завистливых, ущербных, глубоко закомплексованных обожателей девочек и мальчиков, водки, наркотиков и гнусности, с помощью которой они реанимируют свою и партийную власть — всеми способами, какие только придумал извращенный мозг палачей и убийц. Отравителей и лжесвидетелей. Клятвопреступников и извращенцев.
…Нужно было уничтожить или надежно спрятать милицейский «газик». Он сказал об этом Тане — возможно, надеялся, что она знает этот пригород лучше, нежели он сам? Или стремился втянуть ее в «работу» и отвлечь от дурных предчувствий?
Пригорода она не знала и посоветовать не смогла ничего. Только выразила сомнение: ликвидировать бесследно такую большую «улику» вряд ли удастся…
— Поехали, — сказал он уверенно. — Я знаю, как поступить.
В город они вернулись глубокой ночью. Фонари были притушены, общественный транспорт давно затих, даже прохожих не было. При въезде на мост, соединявший две части города одним километровым пролетом, Сергей остановил «газик» и подошел к «жигулю».
— Таня, впереди все видно. Сзади горка и небольшой изгиб… Езжай назад и если заметишь приближающихся людей или автомобиль — мигни фарами.
— А… ты? — Он понял, что ей страшно оставаться одной, уезжать…
— Не бойся, — ободрил ее так, как приводили в чувство его самого, много-много лет назад. Он даже не знал — сколько именно.
Таня уехала и мигнула фарами дважды в знак того, что она на месте. Впереди тоже было чисто. Сергей завел «газик», включил первую скорость и стал разгоняться поперек моста — от правого края к левому. Включил вторую, автомобиль пошел резвее, когда же левое переднее вскочило на довольно высокий поребрик — выпрыгнул.
